Неточные совпадения
Поверяя богу в теплой молитве свои чувства, она искала и находила утешение; но иногда, в минуты слабости, которым мы все подвержены, когда лучшее утешение для человека доставляют
слезы и участие живого существа, она клала себе на
постель свою собачонку моську (которая лизала ее руки, уставив на нее свои желтые глаза), говорила
с ней и тихо плакала, лаская ее. Когда моська начинала жалобно выть, она старалась успокоить ее и говорила: «Полно, я и без тебя знаю, что скоро умру».
— Я сама, — говорила Наталья Савишна, — признаюсь, задремала на кресле, и чулок вывалился у меня из рук. Только слышу я сквозь сон — часу этак в первом, — что она как будто разговаривает; я открыла глаза, смотрю: она, моя голубушка, сидит на
постели, сложила вот этак ручки, а
слезы в три ручья так и текут. «Так все кончено?» — только она и сказала и закрыла лицо руками. Я вскочила, стала спрашивать: «Что
с вами?»
— Нервы! — повторит она иногда
с улыбкой, сквозь
слезы, едва пересиливая страх и выдерживая борьбу неокрепших нерв
с пробуждавшимися силами. Она встанет
с постели, выпьет стакан воды, откроет окно, помашет себе в лицо платком и отрезвится от грезы наяву и во сне.
А если закипит еще у него воображение, восстанут забытые воспоминания, неисполненные мечты, если в совести зашевелятся упреки за прожитую так, а не иначе жизнь — он спит непокойно, просыпается, вскакивает
с постели, иногда плачет холодными
слезами безнадежности по светлом, навсегда угаснувшем идеале жизни, как плачут по дорогом усопшем,
с горьким чувством сознания, что недовольно сделали для него при жизни.
Да как вспомню вдруг, что ничего-то я ему не сделаю, а он-то надо мной смеется теперь, а может, и совсем забыл и не помнит, так кинусь
с постели на пол, зальюсь бессильною
слезой и трясусь-трясусь до рассвета.
Осторожно вынув раму, дед понес ее вон, бабушка распахнула окно — в саду кричал скворец, чирикали воробьи; пьяный запах оттаявшей земли налился в комнату, синеватые изразцы печи сконфуженно побелели, смотреть на них стало холодно. Я
слез на пол
с постели.
Тихо, без всякого движения сидела на
постели монахиня, устремив полные благоговейных
слез глаза на озаренное лампадой распятие, молча смотрели на нее девушки. Всенощная кончилась, под окном послышались шаги и голос игуменьи, возвращавшейся
с матерью Манефой. Сестра Феоктиста быстро встала, надела свою шапку
с покрывалом и, поцеловав обеих девиц, быстро скользнула за двери игуменьиной кельи.
И, повторив громко: «Un laquais!» — Николай Артемьевич запер фермуар в бюро и отправился к Анне Васильевне. Он нашел ее в
постели,
с повязанною щекой. Но вид ее страданий только раздражил его, и он очень скоро довел ее до
слез.
К ночи он проехал мимо Касселя. Вместе
с темнотой тоска несносная коршуном на него спустилась, и он заплакал, забившись в угол вагона. Долго текли его
слезы, не облегчая сердца, но как-то едко и горестно терзая его; а в то же время в одной из гостиниц Касселя, на
постели, в жару горячки, лежала Татьяна; Капитолина Марковна сидела возле нее.
Прошел длинный, мучительный день, а ночью Елена Петровна пришла в кофточке к Саше, разбудила его и рассказала все о своей жизни
с генералом — о первом материнстве своем, о горькой обиде, о
слезах своих и муке женского бессильного и гордого одиночества, доселе никем еще не разделенного. При первых же ее серьезных словах Саша быстро сел на
постели, послушал еще минуту и решительно и ласково сказал...
Долго ждала красавица своего суженого; наконец вышла замуж за другого; на первую ночь свадьбы явился призрак первого жениха и лег
с новобрачными в
постель; «она моя», говорил он — и слова его были ветер, гуляющий в пустом черепе; он прижал невесту к груди своей — где на месте сердца у него была кровавая рана; призвали попа со крестом и святой водою; и выгнали опоздавшего гостя; и выходя он заплакал, но вместо
слез песок посыпался из открытых глаз его.
— Крику — не верь,
слезам — не верь. — Она, пошатываясь, вылезла из комнаты, оставив за собою пьяный запах, а Петром овладел припадок гнева, — сорвав
с ног сапоги, он метнул их под кровать, быстро разделся и прыгнул в
постель, как на коня, сцепив зубы, боясь заплакать от какой-то большой обиды, душившей его.
В те часы, когда Пётр особенно ясно,
с унынием ощущал, что Наталья нежеланна ему, он заставлял себя вспоминать её в жуткий день рождения первого сына. Мучительно тянулся девятнадцатый час её страданий, когда тёща, испуганная, в
слезах, привела его в комнату, полную какой-то особенной духоты. Извиваясь на смятой
постели, выкатив искажённые лютой болью глаза, растрёпанная, потная и непохожая на себя, жена встретила его звериным воем...
А в эту минуту девушка тихо скользнула
с постели и, перебежав босыми ногами расстояние, отделявшее кресло боярина от ее кровати, со
слезами бросилась в ноги Плодомасову и, рыдая, проговорила...
Во всю болезнь матери он не хотел идти прочь от ее
постели; сидел, стоял подле нее; глядел беспрестанно ей в глаза; спрашивал: «Лучше ли тебе, милая?» — «Лучше, лучше», — говорила она, пока говорить могла, — смотрела на него: глаза ее наполнялись
слезами — смотрела на небо — хотела ласкать любимца души своей и боялась, чтобы ее болезнь не пристала к нему — то говорила
с улыбкою: «Сядь подле меня», то говорила со вздохом: «Поди от меня!..» Ах!
Лизавета. Ой, судырь, до глаз ли теперь!.. Какая уж их красота, как, может, в
постелю ложимшись и по утру встаючи, только и есть, что
слезами обливаешься: другие вон бабы, что хошь, кажись, не потворится над ними, словно не чувствуют того, а я сама человек не переносливый: изныла всей своей душенькой
с самой встречи
с ним… Что-что хожу на свете белом, словно шальная… Подвалит под сердце — вздохнуть не сможешь, точно смерть твоя пришла!.. (Продолжает истерически рыдать.)
Около
постели, вздыхая, перешёптываясь, отирая дешёвые
слезы, стояли девки, уже много набилось людей из села, в углу торчал, потирая лысину, Левон, пьяный и скучный
с похмелья, а на скамье сидел древний старик Лукачёв, тряс жёлтой бородою и шепеляво бормотал, точно молясь...
Когда она написала «развратной», ей стало так больно, так обидно, она так возненавидела и себя и доктора Шевырева, что не могла продолжать, легла на
постель вместе
с тетрадью и всю ночь проплакала на тетради, испортивши
слезами две страницы.
Вдруг под общий смех опрометью влетела Устинья Московка. Лицо бледное, головной платок набок, сама растрепанная, глаза красные,
слезы в три ручья…
С визгом и воплем подбежала к кровати, ринулась на
постель и разразилась рыданьями… Все обступили ее,
с участием расспрашивали, но, уткнувши голову в подушку, она ничему не внимала… Догадалась Фленушка,
с чего Устинья убивается, но не сказала ни слова, хоть не меньше других вкруг нее суетилась.
Забившись
с головой в
постелю и слыша стук съезжавших
с обительского двора повозок, безотрадно заливалась
слезами и глухо рыдала московская канонница Устинья.
Засуетились по кельям… «
С матушкой попритчилось!.. Матушка умирает», — передавали одни келейницы другим, и через несколько минут весть облетела всю обитель… Сошлись матери в игуменьину келью, пришла и Марья Гавриловна. Все в
слезах, в рыданьях. Фленушка, стоя на коленях у
постели и склонив голову к руке Манефы, ровно окаменела…
Для начатия сношений у Семена Ивановича был всегда в запасе свой особый, довольно хитрый, а весьма, впрочем, замысловатый маневр, частию уже известный читателю:
слезет, бывало,
с постели своей около того времени, как надо пить чай, и если увидит, что собрались другие где-нибудь в кучку для составления напитка, подойдет к ним как скромный, умный и ласковый человек, даст свои законные двадцать копеек и объявит, что желает участвовать.
Утром, только что встала
с постели Дуня, стала торопить Дарью Сергевну, скорей бы сряжалась ехать вместе
с ней на Почайну. Собрались, но дверь широко распахнулась, и
с радостным, светлым лицом вошла Аграфена Петровна
с детьми. Веселой, но спокойной улыбкой сияла она. Вмиг белоснежные руки Дуни обвились вокруг шеи сердечного друга. Ни слов, ни приветов, одни поцелуи да сладкие
слезы свиданья.
И на душе у Лизы стало ужасно горько. Она проплакала всю ночь. Ее мучила и маленькая совесть, и досада, и тоска, и страстное желание поговорить
с Мишуткой, поцеловать его… Утром поднялась она
с постели с головной болью и
с заплаканными глазами.
Слезы эти записал Грохольский на свой счет.
Это произошло на успение. Пообедав, я отпустил Авдотью со двора, а сам лег спать. Спал я крепко и долго. В передней вдруг раздался сильный звонок; я слышал его, но мне не хотелось просыпаться: в
постели было тепло и уютно, мне вспоминалось далекое детство, когда мы
с братом спали рядом в маленьких кроватках… Сердце сладко сжималось, к глазам подступали
слезы. И вот нужно просыпаться, нужно опять идти туда, где кругом тебя только муки и стоны…
Я молча спрыгнула
с ее
постели и пошла к себе. Мне было стыдно и больно за то, что я не сумела скрыть моего порыва перед всеми этими злыми, безжалостными девчонками. Молча легла я в свою
постель, зарылась в подушку
с глазами полными
слез, и… тотчас же в моей памяти возникли дорогие картины…
Слезы подступили к глазам, он их уже ощущал в углах, и губы вздрагивали… Жалость к ней росла, жалость сродни той, какая пронизала бы его у
постели умирающего или человека, приговоренного к смерти, в ту минуту, когда он прощается
с жизнью и хватается за нее последними хватками отчаяния сквозь усиленный подъем духа.
Но в тесной заброшенной комнатке, где коптит керосиновая лампочка, идет работа
с раннего утра, часу до первого ночи. Восьмидесятилетняя старуха легла отдохнуть; вечером она не может уже вязать. Руки еще не трясутся, но
слеза мочит глаз и мешает видеть. Ее сожительница видит хорошо и очков никогда не носила. Она просидит так еще четыре часа. Чай они только что отпили. Ужинать не будут. Та, что работает,
постелет себе на сундуке.
Шести недель не прожил маленький князь.
С такого горя князь Алексей Юрьич в
постелю слег, два дня маковой росинки во рту у него не бывало, слова ни
с кем не вымолвил. Мало-помалу княгиня же Варвара Михайловна его утешала. Сама, бывало, плачет по сынке, а свекра утешает, французские песенки ему сквозь
слезы тихонько поет…
Дьякон был вдов и жил в маленьком, трехоконном домике. Хозяйством у него заведовала его старшая сестра, девушка, года три тому назад лишившаяся ног и потому не сходившая
с постели; он ее боялся, слушался и ничего не делал без ее советов. О. Анастасий зашел к нему. Увидев у него стол, уже покрытый куличами и красными яйцами, он почему-то, вероятно, вспомнив про свой дом, заплакал и, чтобы обратить эти
слезы в шутку, тотчас же сипло засмеялся.
Не получая ответа, он тотчас вскочил
с постели и, подойдя к кроватке Юрика,
с озабоченным видом наклонился над мальчиком. Вмиг две горячие детские ручонки схватили его руку и поднесли к губам, обливая ее
слезами.
Маша встала
с постели, отерла глаза от
слез. Они сияли светом и радостью.
Он несколько секунд смотрел ей вслед. Две крупные
слезы выступили на его глазах… Он махнул рукой и уехал. Елен, вернувшись
с прогулки, застала всех в странном расположении духа: Владимир сидел запершись в кабинете, Анжелика
с бледным, застывшим лицом была похожа на статую; Лора лежала в
постели и не хотела ни
с кем говорить, а графиня ходила по комнате скорыми шагами.
Через два часа у дверей кареты, приехавшей обратно на угол Литейного и Фурштадтской улицы, действительно, как из земли выросла Маша и
с вышедшей из кареты барышней отправилась домой. Любовь Аркадьевна прямо прошла в свою комнату, бросилась на
постель и залилась
слезами.
Девочка приподнялась на
постели с искаженными чертами лица и
с глазами, полными
слез.